Неточные совпадения
Устав от Кемпфера, я
напал на одну старую книжку
в библиотеке моего соседа по каюте, тоже о Японии или о Японе, как говорит заглавие, и о вине гонения на христиан, сочинения Карона и Гагенара, переведенные чрез Степана Коровина, Синбиринина и Iвана Горлiцкого.
Развитие Грановского не было похоже на наше; воспитанный
в Орле, он
попал в Петербургский университет. Получая мало денег от отца, он с весьма молодых лет должен был писать «по подряду» журнальные статьи. Он и друг его Е. Корш, с которым он встретился тогда и остался с тех пор и до кончины
в самых близких отношениях, работали на Сенковского, которому были нужны свежие силы и неопытные юноши для того, чтобы претворять добросовестный труд их
в шипучее цимлянское «
Библиотеки для чтения».
«Пройдясь по залам, уставленным столами с старичками, играющими
в ералаш, повернувшись
в инфернальной, где уж знаменитый „Пучин“ начал свою партию против „компании“, постояв несколько времени у одного из бильярдов, около которого, хватаясь за борт, семенил важный старичок и еле-еле
попадал в своего шара, и, заглянув
в библиотеку, где какой-то генерал степенно читал через очки, далеко держа от себя газету, и записанный юноша, стараясь не шуметь, пересматривал подряд все журналы, он направился
в комнату, где собирались умные люди разговаривать».
В малыгинском доме закипела самая оживленная деятельность. По вечерам собиралась молодежь, поднимался шум, споры и смех. Именно
в один из таких моментов
попала Устенька
в новую
библиотеку. Она выбрала книги и хотела уходить, когда из соседней комнаты, где шумели и галдели молодые голоса, показался доктор Кочетов.
Петр Елисеич при переезде на Самосадку обратил особенное внимание на
библиотеку, которую сейчас и приводил
в порядок с особенною любовью, точно он после трудного и опасного путешествия
попал в общество старых хороших знакомых.
Библиотека здесь большая, но все уже такая классическая древность, что из рук
падает. Мы подписались у Urbain [Урбен (владелец
библиотеки в Москве).] и почитываем иногда романчики. Давно я ничего
в этом роде не видал. (Это ответ на Николаева вопрос.) Кроме того, получаем русские журналы.
«Каким образом этот „вредный“ писатель
попал сюда?» — вот вопрос, который считался самым натуральным относительно моих сочинений, встреченных где-нибудь
в библиотеке или
в клубе.
Ушел бы сейчас, да боюсь; по деревне собак пропасть. Экой народ проклятый! Самим есть нечего, а собак развели. Да и лесом-то одному страшно. Придется
в беседке переночевать; надо же туда идти, там
библиотека и наливка осталась. А как сунешься? Он не
спит еще, такой монолог прочитает! Пожалуй, вылетишь
в окно, не хуже Фидлера. Пойду, поброжу по саду, хоть георгины все переломаю, все-таки легче. (Уходит.)
В романе этом не будет ни уездных учителей, открывающих дешевые
библиотеки для безграмотного народа, ни мужей, выдающих субсидии любовникам своих сбежавших жен, ни гвоздевых постелей, на которых как-то умеют
спать образцовые люди, ни самодуров-отцов, специально занимающихся угнетением гениальных детей.
Ни сада, ни театра, ни порядочного оркестра; городская и клубная
библиотеки посещались только евреями-подростками, так что журналы и новые книги по месяцам лежали неразрезанными; богатые и интеллигентные
спали в душных, тесных спальнях, на деревянных кроватях с клопами, детей держали
в отвратительно грязных помещениях, называемых детскими, а слуги, даже старые и почтенные,
спали в кухне на полу и укрывались лохмотьями.
В остальные четыре дня та же маленькая партия коряков, любознательность
в вкусы которых оказались довольно подходящими, руководимая доктором Федором Васильевичем, бывавшим прежде
в Лондоне, и пользовавшаяся услугами Ашанина как человека, довольно хорошо объясняющегося по-английски, побывала
в Британском музее,
в библиотеке и просидела два вечерних часа
в парламенте, куда
попала благодаря счастливой случайности.
— Он у дачников книжки отбирал для общественной
библиотеки, а они на него и показали. Вот и
попал в загон, как козел меж барашков.
В"
Библиотеку", сколько я помню, он
попал через Эдельсона, также москвича той эпохи.
С П.И. мы одинаково — он раньше несколькими годами —
попали сразу по приезде
в Петербург
в сотрудники"
Библиотеки для чтения". Там он при Дружинине и Писемском действовал по разным отделам, был переводчиком романов и составителем всяких статей, писал до десяти и больше печатных листов
в месяц.
Корш же дал ход (но уже позднее) и другому забавнику и памфлетисту
в стихах и прозе, которым не пренебрегали и"Отечественные записки", даже к 70-м годам.
Попал он и ко мне, когда я начал издавать"
Библиотеку", и, разумеется,
в качестве очень либерального юмориста.
И с тем и с другим я вступил
в знакомство. Но ни тот, ни другой не успели
попасть в мои сотрудники: один преждевременно умер, а другой — за прекращением"
Библиотеки".
Лекции я посещал усердно. Ходил
в Публичную
библиотеку и там читал книги, рекомендованные профессорами, — особенно по русской литературе: я хотел специализироваться
в ней. По вечерам, когда Миша ложился
спать, я садился за свой стол, курил папиросу за папиросой и
в густо накуренной комнате сочинял стихи, читал по-немецки «Фауста» и Гейне и вообще то, что было для себя.
Богатая старинная
библиотека,
в которой (так сказали мне люди, достойные веры) находились исторические сокровища, распродана была кому
попало.
Пройдясь по залам, уставленным столами с старичками, играющими
в ералаш, повернувшись
в инфернальной, где уж знаменитый «Пучин» начал свою партию против «компании», постояв несколько времени у одного из бильярдов, около которого, хватаясь за борт, семенил важный старичок и еле-еле
попадал в свой шар, и заглянув
в библиотеку, где какой-то генерал степенно читал через очки, далеко держа от себя газету, и записанный юноша, стараясь не шуметь, пересматривал подряд все журналы, золотой молодой человек подсел на диван
в бильярдной к играющим
в табельку, таким же, как он, позолоченным молодым людям.